– Я не говорил, что это был именно Леллдорин. Тётясмерила его уничтожающим взглядом.

– Гарион, дорогой, – резко отрезала она. –Никогда даже на минуту не стоит допускать, что твоя тётя глупа.

– Вовсе нет, – прошептал он. – Просто… тётяПол… я слово дал, что никому ничего не открою.

– Нужно как можно скорее увезти тебя из Арендии, –вздохнула она. – Эта страна отрицательно действует на твой здравый смысл.В следующий раз, когда почувствуешь необходимость сделать какое-нибудь грандиозноепубличное заявление, побеседуй сначала со мной, понял?

– Понял, тётя, – промямлил вконец сконфуженныйюноша.

– О, Гарион, что мне с тобой делать?

Тут тётя нежно рассмеялась, обняла его за плечи, и всё опятьстало хорошо.

Вечер прошёл без особенных событий. Банкет тянулсябесконечно и утомительно, поскольку каждый из дворян считал своим долгомпроизнести тяжеловесный изысканный тост в честь господина Волка и тёти Пол.Гарион поздно отправился в постель и спал тревожно, всё время просыпаясь,преследуемый кошмарами, в которых графиня с горящими глазами гналась за ним побесконечным усыпанным цветами коридорам.

На следующее утро все встали пораньше, и после завтрака тётяПол и господин Волк снова о чём-то долго беседовали с королём и королевойнаедине.

Гарион, всё ещё не оправившийся после встречи с графинейВасреной, старался держаться поближе к Мендореллену. Мимбратский рыцарь, какказалось юноше, мог лучше других помочь выбраться из щекотливых ситуацийподобного рода. Они сидели в передней тронного зала, и Мендореллен долго, вовсех подробностях пояснял сюжет картины, вытканной на гобелене, занимающемцелую стену.

К полудню за Мендорелленом пришёл сэр Эндориг, темноволосыйрыцарь, которому господин Волк приказал всю жизнь заботиться о деревце наплощади.

– Сэр Мендореллен, – почтительно начал он. –Прибыл барон Во Эбор со своей женой. Они осведомлялись о тебе и просили помочьотыскать.

– Твоя доброта безгранична, сэр Эндориг, – ответилМендореллен, быстро вскакивая со скамьи, – а вежливость очень идёт тебе!

– Увы, так было не всегда, – вздохнулЭндориг. – Всю прошлую ночь я стерёг дерево, порученное моим заботам самимсвятым Белгаратом. Других дел не нашлось, и я имел прекрасную возможностьвспомнить всю свою прошлую жизнь. Я понял, что поведение моё было далеко необразцовым, жестоко осудил собственные недостатки и ныне горячо стремлюсьзагладить всё, что совершил, и встать на путь исправления.

Мендореллен безмолвно сжал руку рыцаря и вместе с Гариономмедленно последовал за ним по длинному коридору в комнату, где ожидалипосетители.

И только сейчас Гарион вспомнил, что женой барона Во Эборабыла та самая дама, с которой говорил Мендореллен в тот день на продуваемомветрами холме.

Барон оказался широкоплечим седеющим мужчиной в зелёномкамзоле. Глубоко посаженные глаза светились невыразимой грустью.

– Мендореллен! – воскликнул он, дружески обнимаярыцаря. – С твоей стороны просто жестоко так долго не приезжать к нам.

– Много обязанностей, господин мой, – понизивголос, ответил Мендореллен.

– Подойди, Нерина, – позвал барон, –поздоровайся с нашим другом.

Баронесса Нерина была намного моложе мужа. Тёмные, оченьдлинные волосы ниспадали на розовый шёлк платья. Красота её сомнений невызывала, хотя Гарион подумал, что при арендийском дворе встречал многих дамничуть не хуже.

– Дорогой Мендореллен, – коротко и официальноприветствовала она рыцаря, целуя в щёку, – нам в Во Эборе тебя так нехватает.

– И для меня мир покрыт чёрной пеленой с тех пор, какдела оторвали меня от друзей!

Сэр Эндориг, поклонившись, деликатно отошёл и заметилГариона, неловко переминающегося у двери.

– А кто этот милый юноша, пришедший с тобой? Твой сын?

– Сендар. Имя его Гарион. Так же, как и я, отправилсяна выполнение важной миссии.

– Рад приветствовать спутника друга моего! –воскликнул барон.

Гарион поклонился, мучительно отыскивая хоть какой-топредлог, чтобы скрыться.

Положение становилось просто невыносимым, и оставаться небыло никакой возможности.

– Я должен идти к королю! – объявил барон. –Обычай и правила вежливости требуют, чтобы я предстал перед ним как можноскорее после прибытия. Прошу, Мендореллен, останься с госпожой до моеговозвращения.

– Непременно, барон.

– Я тотчас же провожу вас в зал, где совещаются корольс моими тётей и дедушкой, – поспешно предложил Гарион.

– Нет, юноша, останьтесь. Хотя у меня нет причин длябеспокойства, ибо верность моей жены и благородство друга общеизвестны, досужиеязыки не преминут распространить скандальные сплетни, если они останутсянаедине, без свидетелей.

Не стоит давать пищу пустым измышлениям и клевете.

– Тогда я останусь, сэр.

– Вот и прекрасно, – одобрил барон и, чуть заметносгорбившись, направился к дверям.

– Не хотите ли сесть, благородная дама? – спросилНерину Мендореллен, показывая на резную скамью у окна.

– Спасибо, сэр рыцарь Путешествие наше было крайнеутомительным.

– Слишком далёкий путь от Во Эбора, – согласилсяМендореллен, садясь на другую скамейку. – Надеюсь, состояние дорог былоудовлетворительным?

– Не столь хорошее, чтобы путешествовать без помех, –кивнула она.

Оба долго беседовали о дорогах, погоде, сидя не очень далекодруг от друга, но всё же не столь близко, чтобы люди, проходящие мимо открытойдвери, могли что-то подумать. Глаза, однако, говорили совсем другое. Гарион, незная, куда деваться, стоял, повернувшись лицом к окну, с таким расчётом, чтобыего видели из коридора.

Беседа то и дело прерывалась; паузы становились всё длиннее,и когда вновь наступало молчание, у Гариона внутри всё мучительно сжималось: авдруг сейчас, в эту минуту, кто-нибудь из них, не выдержав безмолвнойбезнадёжной любви, произнесёт одно слово, фразу или предложение, которыемгновенно уничтожат запреты, налагаемые верностью и честью, и превратят ихжизни в кошмар? Но всё же в глубине души Гарион ждал этого слова или фразы,высвобождающих глубоко запрятанное чувство – пусть хоть ненадолго вспыхнет оноярким пламенем.